– Кто такие дарвины? Последователи известной теории?
– В какой-то степени, да…
– А если быть точнее?
– Вы что, следователь?
– Нет, я журналист!
– Не вижу большого отличия, – пробурчал академик. – Журналисты обслуживают власть. А всякая власть сейчас принадлежит летариям…
– А это кто такие?
– Дарвины…
– Я не обслуживаю власть! И никогда не обслуживал! – с гордостью сказал Опарин. – Всегда стоял к ней в оппозиции и делал это интуитивно.
– Хотелось бы верить, – проговорил Насадный, глядя куда-то мимо. – Впрочем, да иначе не мечтали бы о Беловодье…
– Если этим дарвинам принадлежит власть, значит, они деятельные, предприимчивые люди?
– Да, этого у них не отнимешь. И жить торопятся, и чувствовать спешат… Потому что срок отмерен – душа умирает с телом.
– Ну, ну! – поторопил Опарин, сдерживая трепет собственной души. – Продолжайте! Они такие же люди, как все? Или есть какие-то приметы, отличия?
– Сейчас они очень похожи на людей, – не сразу вымолвил Насадный. – Практически такие же, хотя мы их очень точно чувствуем, узнаем и редко ошибаемся. Они живут среди нас и давно смешались с нами, однако это лишь видимость – настоящего смешения нет и быть не может. Поскольку у них совершенно другая природа, чем у всего остального человечества.
– Другая природа? Что это значит? Они что, пришельцы из космоса?
Академик усмехнулся и встал, отчего Опарин почувствовал себя наивным юнцом и решил молчать.
– В том-то и дело, что они земные, и, можно сказать, из земли пришли, – почему-то устало произнес искатель звездных ран. – Но произошли от приматов. Это ракшасы, потомки Пуластьи. Так их называют в Махабхарате. Правда, о происхождении у них на лбу не написано. Когда стреляли желтыми стрелами с отравленными наконечниками, еще были не людьми, а просто воинствующими дикими существами. И очень легко узнавались. Потом они отличались тем, что изобрели способ обогащения, прежде немыслимый, – давать деньги в рост. Впрочем, они отличимы и сегодня, и не обязательно опытным глазом, поскольку остаются такими же воинственными, беспощадными и по-прежнему занимаются древним промыслом – дают деньги в кредит под проценты. Деньги зарабатывают деньги… И еще, полное отсутствие совести. К сожалению, это участь всех, кто живет в первый и последний раз. Они чувствуют свой короткий век, и потому, как комары, надоедливы и очень больно жалят. Отсюда их стремление управлять, властвовать, накапливать состояния… Они проникли всюду, потому что имеют более высокий социальный потенциал, как все, живущие лишь единожды. Большинство государств – увы! – находятся под их управлением, и Россия в том числе. И в каждом из нас теперь сидит маленький дарвин, эдакая симпатичная мартышка с хорошо развитым жевательным аппаратом. В одном человеке она жива и активна, в другом дремлет, но можно разбудить ее в любой момент… Вам не приходило в голову, отчего добропорядочные люди иногда идут на обман, подлость или преступление?
– Постойте, – вдруг спохватился Опарин. – Значит, Дарвин написал об их эволюции?
– Дарвин был сам из породы дарвинов. И поведал миру, как появились его соплеменники. Он и термин этот как бы утвердил: раньше их называли летариями.
Опарин слушал его с клокочущим сердцем и дыханием, однако вскормленный за много лет журналистской практики тайный червь сомнения то и дело норовил выползти наружу и принять позу кобры.
– А другие люди?.. Нет! В то время уже был человек разумный? – спросил он страстно.
– Конечно, был. Иначе как бы мы узнали об этом? Летарии разнесли и утвердили мысль о смертности человека, – продолжал академик, находясь в состоянии глубокой задумчивости. – От них пошла ложная аксиома, дескать, что из земли пришло, в землю и уйдет, – ведь гои предавали мертвое тело огню, тогда как дарвины, прежде съедавшие своих покойников, стали закапывать их в землю.
– Кто такие гои?
– Люди Звездной Раны, имеющие божественное начало.
– Все равно не понимаю! – чуть ли не закричал от досады Сергей Опарин. – Это фашистская теория – делить людей по сортам!
– А разве вы не делите их в обыденной жизни? Хотя бы по признаку наличия совести?
– Да-да, – признался он, смущенный. – Это я понимаю…
– Дарвины придумывают законы, то есть определяют правила игры, условия, чтобы не пожирать друг друга. И все равно поедают своих соплеменников, потому что невозможно создать заповедей выше, чем законы совести. Их влияние очень сильно и воздействует незаметно. В один прекрасный момент вдруг обнаруживаешь, что у тебя вместо чувств начинают появляться страсти. Вы разделяете эти понятия – чувства и страсти? Можете себе представить, что будет, если произойдет полная подмена? Человек обретает демоническое начало.
– Почему-то никогда ничего об этом не слышал, – признался Опарин. – Но все время верил, что произошел не от обезьяны.
– И не услышите… И не вздумайте писать! Вас немедленно объявят фашиствующим журналистом.
– Какой смысл цивилизованному Дарвину воспевать эволюцию человека из обезьяны? Когда по логике вещей он должен всячески это скрывать?
– Была цель – низвергнуть гоев, – невозмутимо, как перед студентом, стал излагать Насадный. – Приземлить божественную природу той части человечества, которая всегда довлела над обезьяньей природой дарвинов, стереть разделяющие грани материалистической теорией эволюции. В прошлом веке тоскующий разум человека был падок на новомодные и оригинальные теории. Но все началось много раньше, и основоположником был известный вам Аристотель. Он вскормил и послал Александра Македонского в его знаменитый поход с единственной целью – уничтожить все древнейшие памятники истории существования человека благородного. Так была сожжена Авеста, подобная участь ожидала и Индийские Веды, если бы против этого не восстала его армия. Поистине великий полководец, гой из царского рода, прозрел, когда уже было поздно. Его умертвил посланник Аристотеля. А из его учения выползли все самые мерзкие теории, в том числе дарвинский марксизм. Но как бы они ни старались, стереть эту грань невозможно лишь по одной причине: дарвины живут на свете всего один раз, тогда как гои, имея другую природу, – по сути, вечно. Отсюда и возникает зримый отличительный признак – иные мироощущение, совесть, отношение к власти, к жизненным ценностям. Кто живет в материальном мире, тот может объяснить все, но это еще не значит найти истину.
Опарин долго молчал и затем, чувствуя родственную душу, неожиданно предложил академику поехать вместе с ним на Таймыр.
– У меня есть деньги на экспедицию! – заверил он. – Впрочем, нет, я хотел сказать… есть цель. Есть информация! Через несколько десятков лет теплые океанические течения изменят русла и уйдут в северные моря. Потоки теплых рек сойдутся в районе Таймырского полуострова и Северной Земли.
– Я устал, – признался Насадный. – И еще не так стар, чтобы ездить по местам, где мне было хорошо… И вам не советую.